О лёгких людях, о том, как лёгкий человек путешествует, как он там сам говорит в финале, к Покойному озеру. В первом варианте, в «Пионере», она этим и заканчивалась. «Самая лёгкая лодка в мире» — это, с одной стороны, дневник странствия, совершенно непритязательный, а с другой — это такая автобиография метафоризированная. И конечно Кова́ль, он никогда не ставил себе задачи просто написать детскую вещь. У всех его вещей детских есть взрослая тень, которую они отбрасывают непроизвольно. Он же взрослый писатель изначально. Детский он потому, что это была такая ниша. Ему Юрий Казаков сказал, что его взрослые произведения никогда не будут печатать. Их и не печатали. «Суер-Выер» — тоже гротескная такая вещь, и не детская, и не взрослая, а просто замечательная.
Но «Лодка» мне нравится больше благодаря своей элегической интонации, лиризму своему замечательному, благодаря каким-то языковым находкам. До сих пор я помню некоторого Петюшку Собаковского. Вот я помню, что для нас с Лукьяновой, читателей «Пионера», это было одним из самых глубоких впечатлений детства. Я всегда мечтал с этим автором познакомиться. Когда я познакомился с Ковалём, я ни на секунду не разочаровался. Один только вечер я с ним разговаривал, но у меня было ощущение соприкосновения с абсолютно родным существом. Вот «Лодка» — это именно о лёгком человеке. Он был лёгкий — но не в том смысле, в каком взвешен на весах и найден лёгким, а в том смысле, в каком человек не обременяет собой окружающих и относится к себе без излишней серьёзности.
