Скупой рыцарь

Неправда, со страшной силой обладает. Даже Влад Цепеш, прообраз Дракулы, был по-своему талантливый человек. И, говорят, что Жиль де Ре, которому тоже приписывали вампиризм, был вообще сочинителем. Может ли вампир быть талантливым? Может, иногда бессмертие ему для этого и нужно. Самое страшное, понимаете, – это вампиризм талантливого человека. Вампиризм талантливого человека, к сожалению, имеет место в любой семье талантливого человека. И как не вспомнить из Заболоцкого, который это понимал:

И если печешься о деле,

Но коль ты хлопочешь на деле

О благе, о счастье людей,

Как мог ты не видеть доселе

Сокровища…

Видите ли, он не был ростовщиком. Он был пайщиком своего театра, актером. А то, что есть несколько его долговых расписок – ну да, дал человек в долг. Скупой рыцарь  он в другом смысле, Кириллу Серебренникову она оказалась близка: она в том, что Пушкин в образе скупого рыцаря вывел не отца, а себя. Потому что это поэт – скупой рыцарь. Это он тратит на пополнение своих сундуков, книг своих, томов своих сочинений; он тратит то время, которое другие проводят в объятиях или обнимая бочонок. «Я каждый раз, когда хочу сундук мой отпереть», – эту линию уловил Тарковский в своем стихотворении из цикла «Пушкинские эпиграфы» («В магазине меня обсчитали…»).

Для поэта накопление…

Пушкин (имейте это тоже в виду, когда речь пойдёт о других его текстах) очень большую роль уделял эпиграфам, придавал им огромное значение. Это его сугубо прагматический подход. Эпиграф пишется не для того, чтобы подчеркнуть загадочность истории, взяв его совершенно из другой оперы, или, например, эрудицию автора. Нет, эпиграф у Пушкина — всегда существенная подсказка. Ну, в частности, видимо, выдуманный им английский афоризм «Ничто так не враждебно точности суждения, как недостаточное различение» в качестве одного из отброшенных эпиграфов к «Онегину» указывает очень точно, что не надо путать автора и героя. И не зря он потом повторяет: «Всегда я рад заметить разность между Онегиным и мной».…

Это такой стилистический эксперимент, в общем, проба пера, разминка перед масштабным романом. «Повести Белкина» несут в себе удивительный смысл, сходный с «Маленькими трагедиями»: они взламывают традиционную фабулу, делают ее более амбивалентной. Ну и кроме того, это зародыши главных жанров русской литературы: русский иронический триллер («Гробовщик»), русское qui pro quo, которое в «Метели» и «Барышне-крестьянке». Дело в том, что ставя себе формальные задачи, автор чаще всего выбалтывается о личном, потому что о содержании он не думает, оно как бы вырабатывается на автопилоте. И мне кажется, что самое личное высказывание Александра Пушкина — это «Выстрел», это его воспоминание об…

Я ставлю этот спектакль, правда, теперь неизвестно, кто и когда его увидит. Но мы все репетиции провели. У меня есть такая своя концепция: все четыре «маленьких трагедии» — это, в сущности, вариация на одну тему. И я предполагал это ставить с двумя главными исполнителями, потому что противостояние молодости и старости, весьма актуальное для пушкинской зрелости, было там ключевым. Альбер и Барон в «Скупом рыцаре», Дон Гуан и Командор в «Каменном госте», священник и Вальсингам в «Пире во время чумы», Моцарт и Сальери в «Моцарте и Сальери». Вот этот стык — старость и молодость, скупость и расточительность, скорбь и веселье, щедрость и зависть, условно говоря,— так сошлись причудливо, и…

Нет, автобиографическое оно потому, что пушкинский конфликт с отцом лежит в его основе. И скупость Сергея Львовича была общеизвестна. Но я понимаю, что вы имеете в виду: вас не устраивает, что в образе Барона есть внутренняя линия. Понимаете, мне кажется, что играть эту вещь как вещь о скупости было бы скучно, тут речь идет о скупости в более широком смысле. Все названия этих пьес оксюмороны. Моцарт и Сальери друг другу противостоят, пира во время чума не бывает, каменное не может быть гостем, скупое не может быть рыцарем. Это установка принципиальная, которая объединяет все пьесы, и играть их надо в амбивалентной манере. Понимаете ли, что чувство, что ты удовольствия жизни утратил, что ты урывал…

Большая тема. Она в любом случае глубже, чем кажется. Вот «Пиковая дама» — действительно пример того, как из немудрящего сюжета можно сделать замечательное, глубоко автобиографическое произведение о собственной судьбе, о силе судьбы. В «Гробовщике» другая тема, понимаете. Мне видится в «Гробовщике» некоторое сходство со «Скупым рыцарем», написанным тогда же.

Гробовщик, которому являются похороненные им покойники — это модель писателя, который озирает свои тексты, как и в «Скупом рыцаре» скупой озирает свои богатства. Гробовщик — это художник. Иногда он делает неважные гробы, сосновый за дубовый, иногда образцовые. Он хоронит реальность, он её консервирует для других, точно так…