Вот это и есть прием. Вот это и есть талант. Мы не знаем и никогда не узнаем, как она с ним связана. А просто все связано со всем. В письмах матери героя, сумасшедшей, доживающей в сумасшедшем доме, в письмах её к сыну зашифровано имя Дзампано. А она ничего о нем не знает, скорее всего, просто в мире действует общая сила, которая двигает людьми, как марионетками, а люди понятия об этом не имеют. Это прием Данилевского, иллюстрирующий эту мысль. Это просто чтобы вам было страшнее. А никак она не связана. Так-то проще всего подумать, что у нее что-то было с Дзампано и, может быть, он — отец героя… Допускайте все, что угодно. А важно, что все в мире связано со всем. Вот и все.

Если я его разрекламировал, то уж, наверное, не потому, что я считаю его шелухой. Это выдающаяся книга. И я прежде всего, понимаете, здесь ориентируюсь на то действие, которое она на меня оказала. Ну, на вас не оказала, потому что у вас, может быть, другие интересы, а может быть, другие реперные точки. Может быть, вашу психику занимает другое — во всяком случае, не клаустрофобия вас волнует, и, может быть, не боязнь открытых, каких-то темных пространств. А может, у вас другие страхи, вот и все.

Во всяком случае, издательская судьба «Дома листьев», который стал абсолютно культовой книгой в Штатах и в России неожиданно принес издательству «Гонзо» столько переизданий, тиражей и славословий,—…

Безусловно, Полански. Может быть, потому что Полански более насмешлив, более парадоксален. Вот мы с Данилевским довольно много говорили о Поланском, как ни странно, потому что они оба с Данилевским такие американские поляки, американские европейцы. Да, вот это интересно. Полански мне интересен прежде всего потому, что у него уникальный синтез смешного и страшного. Верховен — хороший режиссер, но далеко не такой изобретательный и далеко не такой, мне кажется, провидческий. Все-таки «Пираты» Поланского предсказали всю гениальную франшизу Вербински, всю моду на пиратов в целом. «Repulsion» («Отвращение») — фильм, который создал модель психологического триллера на ближайшие пятьдесят…

Знаете, проще всего было сказать такую глупость типа того, что огромная роль визуальных искусств в нашей жизни, вторжения визуальности в прозу становится такой… Нет, тут проблема, как мне кажется, в том же, что увидел Жолковский увидел в «Blowup». Ведь главная тема «Blowup» — это то, что искусство делает с жизнью, почему именно на пленке удалось увидеть убийство, которого герой не увидел в реальности, что такого в нас проявляет кино? Главная драма и «Дома Листьев», и «Бесконечной шутки» — это сложное соотношение двух искусств, прозы и кинематографа. Это попытка прозы стать кинематографом, попытка Уоллеса написать роман, от которого нельзя будет оторваться, который будет смешной и который будет…

Почему? Не «только». Все-таки вышло пять толстых томов. Мне кажется, что «Familiar» был задуман очень любопытно и грандиозно. Марк Данилевский при нашей встрече – последний раз мы встречались год с небольшим назад – сказал, что книга продумана до последней запятой, что он может хоть сейчас ее пересказать, а все эти типографские игры и сложности сюжета играют роль, скорее, экспериментальную. «Familiar» – это довольно простая книга с ясным посылом. Но пока ему показалось проще, лучше и дешевле, наверное, печатать это самому. Потому что конфликты с издательствами были регулярные.

Вообще мне кажется, что Данилевский выбрал для писательства иделаьную стратегию. Он в течение полугода…

Вот на этот вопрос я могу ответить совершенно четко, потому что обсуждал его с Данилевским. Семь линий романа «Familiar», которые должны в некоторой точке сойтись (у нас есть 5 томов из 27, Данилевский клянется, что вернется к этой теме) – это люди, профессии, нации, которые сыграют главную роль в будущей реальности: наркомафия, программисты, учителя. Всех я сейчас не перечислю. Но главная мысль романа та же, что и в «За миллиард лет до конца света»: выделить те профессии и страны, которые сыграют главную роль в ближайшем будущем. Те профессии, которым предстоит решать главные проблемы грядущего. Это люди, связанные с подпольем, безусловно. Потому что, вообще-то, подполье – это и есть…

Данилевский честно пытается предупредить читателя, чтобы он не поддавался этому наваждению. Действительно эту книгу лучше не читать людям со слабыми нервами. Вот и все. Я довольно много получаю писем, как забыть «Дом листьев», как излечиться от бессонницы после «Дома листьев». Ребята, вас предупреждали: я две недели не спал, и не потому что так хорошо написано, а оттого что придумано хорошо.

Только на том основании, что он слепой? Мне кажется, уже есть слепой персонаж, напоминающий Борхеса, в «Имени розы». А здесь совершенно другая история. Мы, во-первых, не знаем, слеп ли Дзампано, потому что он там… Понимаете, есть в книге несколько документов, которые выдают в нём опытного зрителя и говорят, что он и фильмы смотрел, и реагировал как-то. Непонятно, слеп ли он. А если слеп, нет ли у него третьего глаза?

Во-вторых, по-моему, Дзампано похож не на Борхеса, а на совершенно конкретного и тоже довольно страшного персонажа — на Генри Дарджера (или как его называют в его музее — Генри Даргера), чью комнату реконструированную вы можете увидеть в Чикаго в Музее аутсайдерского искусства. Я…

Наверное, это речь идёт о Марке Данилевском и о романе «The Familiar», в котором предполагается 27 томов. Знаете, он меня не то чтобы разочаровал. В нём же ещё пока ничего не происходит, в нём вот эти девять линий начинаются. Он разочаровывает, конечно, некоторой избыточностью, монотонностью, но в нём есть блистательные куски, и общий замысел довольно любопытен. Посмотрим, куда он это вытащит, куда выведет. Немножко он напоминает масштабами своими, конечно, этот наш проект «Цивилизация», но всё-таки Данилевский — автор гораздо более высокого класса.

«Кровавый меридиан» я некогда читал и в переводе, и в оригинале. Кормака Маккарти — самый интересный из сегодняшних американских писателей, если не считать Марка Данилевского, которого я безусловный фанат.

Кормак Маккарти пишет настоящим, своим личным, абсолютно нестертым, очень индивидуальным и оригинальным языком. Кроме того, мне нравится его благородная мрачность и его — как сказать?— его мизантропия. Она там разлита везде. И, конечно, «Дорога» — очаровательный роман именно по ощущению постапокалипсиса. И фильм, кстати, очень хороший.

Я говорил уже о том, что и Дарджер был дилетантом, однако создал жанр, в котором Мартин сейчас преуспел; и Мариам Петросян — дилетант, и книга её поэтому так скособочена и неправильна. Я вам больше скажу. Лев Толстой был дилетантом, когда писал «Войну и мир». Он очень про многое не знал, что так нельзя.

Гений никогда не ладит с хорошим вкусом. Гений создаёт новые каноны вкуса, он ломает прежние. Какой уж там вкус… Поэтому дилетант — не графоман, а дилетант, человек, лишённый профессионального подхода к литературе — имеет весьма высокие шансы написать шедевр. Да, таких людей много. Я даже думаю, что… Ну, Роулинг, конечно, не была дилетантом, она очень хорошо знала литературу. Она была новичком, а…