Десять негритят

Говорухин почти все свои работы не любил. Может быть, «Белый взрыв» он любил, кстати, больше остальных, потому что в его основе лежала любимая им проза. Он Житкова любил «Механика Салерно», любил детскую такую литературу. Жюль Верна любил. Он был очень человек очень самокритичный, но к картинам своим относился, я думаю, уважительно. Совсем плохих-то у него не было. Ну, кроме, может, «Ворошиловского стрелка», который тоже профессиональное кино, просто, очень такое какое-то детское, наивное.

А вот что касается именно вот этого фильма конкретного, именно «Десяти негритят», он считал их большой профессионально удачей. Но он не понимал, почему картина вышла мрачной. А она вышла мрачной,…

Вообще моя давняя мечта — это сделать курс лекций по английскому модернизму. Я думаю, что там модернистская проза была лучше. Это Честертон, Уайльд, Стивенсон, Киплинг, Моэм, Шоу — все вот эти «дети Диккенса». Голсуорси, кстати, тоже — гениальный теоретик модерна, потому что более модернистской книги, чем «Конец главы», я просто не встречал; там есть очень архаическая форма и абсолютно модернистская идея.

Но что касается проблемы Пристли. Пристли — он самый младший из этих отпрысков замечательных, последний из «птенцов гнезда Диккенса». Он — такая своего рода тень Шоу как драматург, но нельзя отрицать его великолепного, несравненного драматургического мастерства. Прежде всего это…

Я много раз писал о том, что хорош не тот детектив, где автор ищет убийцу, потому что убийцу-то он знает, а тот, где он ищет бога. Наверное, «Преступление Гэбриэла Гэйла» или «Невидимка» Честертона. Все-таки не зря Набоков любил этого писателя. Из детективов Агаты Кристи я предпочитаю «Убийство в Восточном экспрессе» и «Убийство Роджера Экройда». «Десять негритят» — это хороший уровень. Кстати, я не рекомендую книги Кристи и Честертона для изучения языка, потому что все-таки они слишком сложны и путаны с детективной интригой. Тогда читайте Конан Дойла.

Мне атмосферно очень нравятся, конечно, «Пять зернышек апельсина» и «Пляшущие человечки». Именно потому, что страшно не тогда, когда…

Я всегда, во-первых, заглядываю в конец, ничего не могу с собой сделать. Из всех детективов, которые я знаю, на меня наибольшее впечатление произвели «Десять негритят» и «Убийство Роджера Экройда», именно благодаря великолепной сюжетной схеме. И, конечно, чеховская «Драма на охоте», которая просто очень хорошо написана. А так, что касается детективов, Гранже мне нравится читать, именно благодаря такому колориту. Нёсбе не нравится. «Миллениум», цикл Стига Ларссона, где «Девушка с татуировкой» тоже никакого впечатления на меня не произвел. Может потому, прости господи, что это слишком киберпанковское произведение.

Я могу вам назвать книгу, которую я читал не отрываясь. Джей-Джей…

Нет, я не думаю, что Достоевский это предложил. Но вообще в основе детектива лежит богоискательство. Как ищут следы преступления, так ищут следы божественного присутствия. Я думаю, что первым эту параллель достаточно наглядно провел Честертон в «Человеке, который был Четвергом» — одной из моих любимых книг. Там, где семеро преследуют бога, думая, что они преследуют главу мафии. Это довольно интересная аналогия. Интересно в детективе — грех себя цитировать, но тем не менее — не там, где ищут преступников (преступник автору известен в большинстве случаев), а там, где ищут бога. И в этом смысле Агата Кристи — как раз глубоко религиозный писатель. Особенно мне нравится её идея коллективной…

Это не такой простой вопрос. Говорухин в личном общении — а я дважды его интервьюировал — был человеком жутко интересным и обаятельным. Но у него не было политических воззрений.

Я думаю, что он был в известном смысле заложником образа — такой сильный человек с трубкой. И при этом был внутри себя таким тончайшим, колеблющимся интеллигентом. И лучше всего его характеризует его сценарий «Вторжение». Он, кстати, всю жизнь жалел, что отдал его другому режиссеру Новаку. «Вторжение» — гениальный сценарий, можно только догадываться, как бы его поставил Говорухин. Он был очень умный, тонкий, действительно много понимающий, нервный, неуверенный в себе человек. Его броня мачистская, как всегда в…