Владимир Маканин

Ну, был целый роман «Русский садизм» Владимира Лидских. Такая попытка увидеть русскую революцию с точки зрения садомазохизма, но, видите ли, тут очень трудно в таких сочинениях понять, где автор, условно говоря, мастурбирует, то есть пытается доставить себе удовольствие за счет анализа таких вот клубничных вещей, а где его всерьез волнует проблематика насилия и жестокости. У Пазолини, например, в «Сало» получилось разделить эти вещи. «Сало» — это фильм все-таки о том, как Пазолини самоублажается под предлогом исследования метафизики фашизма. Поэтому я не люблю эту картину, хотя, что уж там говорить, она была в свое время мне чрезвычайно интересна.

Мне кажется, что какие-то…

Я очень люблю некоторые вещи Маканина. Такие, как «Пустынное место» – гениальный рассказ, если я не путаю ничего.  Или «Предтечу», или «Где сходилось небо с холмами», или «Ключарев и Алимушкин», и особенно «Лаз» – я считаю, что это лучшее, что он написал. И, конечно, «Сюр в Пролетарском районе». «Асан» мне не понравился. Потому что мне не понравился герой, я этому герою сопереживать не могу. Может быть, он в каком-то смысле и прав. Может быть, претензии к «Асану» со стороны реально воевавших людей вроде Бабченко, есть слепота,  непонимание каких-то базовых принципов маканинской прозы.

Маканин – не реалист, и приписывать ему такой ползучий реализм было бы неправильно. Он,…

Я не очень люблю «Андеграунд», хотя это выдающийся роман, очень значительная книга. Я люблю «Сюр в Пролетарском районе», отчасти  «Лаз», отчасти «Букву А», в огромной степени ранние рассказы – «Ключарев и Алимушкин», «Пустое место» (по-моему, потрясающий рассказ). 

Маканин очень хорошо чувствовал подсознание советское. Кто-то назовет сразу «Где сходилось небо с холмами», которое Веллер вообще ставит выше всей прозы 70-х. Это очень значительная повесть, серьезная, но не только. Маканин для меня – писатель занозистого стиля, экзистенциального беспокойства.

Ну, понимаете, я говорил много раз о том, что группа авторов тогда очень точно поняла (это тенденция такая была), что наступает женское время. И это, кстати говоря, не только рассказ о Дашеньке, о хищнице. Это и рассказ «Отдушина» того же Маканина, где тоже женщина становится для мужчины единственным источником покоя и разума, поэтесса эта Алевтина. Это во многих отношениях тогдашнее кино: «Сладкая женщина», «Странная женщина», «Блондинка за углом». Это «Тридцатая любовь Марины» Сорокина. Это замечательный рассказ «Маринка» Бориса Крячко, у которого наконец-то выходит в Москве большое избранное — одного из, по-моему, крупнейших писателей позднесоветской России. Ну, «Битых собак» читали…

Понимаете, какая штука? Маканин — безусловно, крупный писатель, это никаких сомнений у меня не вызывает. Просто тот стиль, которым он пишет, меня очень сильно отталкивает. Не потому, что мне трудно через него продираться. Разные бывают вкусы и разные бывают модусы. Конечно, Маканин — гениальный социальный диагност, первоклассный. Можно указать на такие повести, как «Предтеча», где появился вот этот тип нового сектантства, угаданный поразительно, тип семидесятых годов, когда появляется новый религиозный вождь, целитель — это такая квазирелигия. Это очень точная книга. Он тип отставшего замечательно угадал, тип убегающего «Гражданин убегающий».

Очень интересная вещь у него —…

Было время, когда чтение Маканина и позиционирование себя в качестве любителя Маканина гарантировало вам звание интеллектуала. Я тогда не очень хорошо к нему относился, потому что не хотел принадлежать к этой снобской тусовке. Но впоследствии я понял, что всё-таки отношение к тексту не должно зависеть от контекста так сильно. И я тогда внимательно прочёл и «Предтечу», которая мне представляется самой значительной его вещью, и «Гражданина убегающего», и «Ключарева и Алимушкина». Выше всего многие (Веллер, например) ставят «Где сходилось небо с холмами». Это, конечно, выдающаяся проза, но мне как-то «Предтеча» больше нравится. И очень мне нравится «Андеграунд». Поздний Маканин нравится мне…